Книга Нервина «Похвала трезвости», приуроченная к 20-летию указа «О мерах по усилению борьбы против пьянства и алкоголизма, искоренению самогоноварения», похоже, может стать бестселлером на русскоязычном книжном рынке. Что же подвигло автора на создание сборника, каждое из 70 стихотворений которого в той или иной мере содержит «выпивальческие» мотивы?
На этот вопрос Нервин отвечает так: «Алкогольная тема для России актуальна всегда. Я был просто поражен, узнав, что у Сергея Есенина, издавшего в 1924 году сборник “Москва кабацкая”, за 80 лет не нашлось ни одного последователя. Это, собственно, и определило замысел книги».
Включенные в «Похвалу трезвости» стихотворения датируются 1981 – 2004 годами и расположены в строго хронологическом порядке. Автор сборника полагает, что это позволит читателю взглянуть на четверть века жизни страны и собственной жизни в определенном ракурсе. Что касается названия «Похвала трезвости» (с подзаголовком «Апологетические строфы»), то аналогии с названием философского трактата Эразма Роттердамского «Похвала глупости» очевидны. В самом деле, кому придет в голову воспринимать бессмертное произведение великого голландского умника как восхваление этой самой глупости? Случай с «Похвалой трезвости» из того же ряда, и сосредоточенные члены соответствующего общества могут расслабиться. Нервин не дает им ни малейшего шанса использовать свою книжку в качестве пособия по борьбе с пьянством и алкоголизмом.
«При взгляде на вас кажется мне, будто я вижу богов Гомеровых, охмелевших от нектара!»
А «на языке» у поэта (надо полагать, вполне трезвого) семь десятков стихотворений, в которых ирония соседствует с драмой, изящная лирика — с откровенным ерничеством, похмельный синдром — с катарсисом. И все это, по его справедливому убеждению, есть жизнь, которой никакие указы не указ.
От самого жесткого похмелья
Вернувшись на орбиту бытия,
Я повторю, что на Руси веселье
Не питие, а много пития.
Храни во мне, Господь,
Охрипший голос,
От вытрезвленья душу упаси:
Прекрасная лоза и добрый колос -
Почти как серп и молот на Руси.
Весной 1985 года в СССР был принят указ «О мерах по усилению борьбы против пьянства и алкоголизма, искоренению самогоноварения». Видимо, вожди КПСС с его помощью надеялись превратить нищую и полуразвалившуюся страну в процветающую и трудолюбивую державу.
Упорно не желая трезво и непредвзято взглянуть на катастрофическое положение в экономике страны, власти лихорадочно искали виноватых, легко меняя местами причины и следствия. «В современных условиях, когда советский народ успешно осуществляет задачи коммунистического строительства, все более нетерпимым становится пьянство», — говорилось в указе. И еще: «Трудящиеся справедливо требуют проведения более эффективных мер по искоренению пьянства, создания нетерпимого отношения к любым его проявлениям, решительного пресечения самогоноварения, дальнейшего укрепления порядка и трудовой дисциплины». Как будто трудящемуся человеку, замордованному очередями и партсобраниями, делать было нечего, как требовать искоренения пьянства. В стихотворении «Монолог станочника» Нервин описывает именно эту ситуацию.
Никогда не бегал от работы И когда порой не вяжешь лыка,
И другой работы не искал,
Вкалывал, как падла, до субботы,
В выходной со сменщиком алкал.
Отрезвит дыханье проходной:
Коллектив от мала до велика -
За тебя, как водится, стеной!
То, что началось в стране после введения в действие этого антиалкогольного указа, было похоже на кошмар. Километровые очереди у забранных металлическими решетками винно-водочных отделов продуктовых магазинов являли собой поля сражений, число раздавленных в очередях граждан, не желающих расставаться с пагубными привычками, неуклонно возрастало. А если прибавить сюда никем не учтенные жертвы отравлений денатуратом, тормозной жидкостью, лосьоном и прочими спиртосодержащими жидкостями, то картина и вовсе смахивала на апокалипсис.
В два часа пополудни
У дверей магазина
Где согласно указу,
Молчаливо черна
Литургия во имя
Не отца и не сына,
И не духа святого,
А — сухого вина.
Вскоре в России началась перестройка, и стало не до борьбы с алкоголизмом, а злополучный указ сам собой и забылся. Но, как выяснилось, дремлющее народное сознание все помнит, а не дремлющее сознание поэта, как ему и положено, превращает реалии многотрудной российской жизни в предмет творчества.
Дело близится к финалу:
Устаканились помалу
Даже ночи напролет.
От поэта не убудет,
А Господь не позабудет
И последнюю нальет.
